Глава V
Якоб Пут и его двоюродный брат. — День святого Николаса
В это время вдали показался друг Карла, Якоб Пут. Мальчики не могли различить его лица, но тотчас же узнали по фигуре: во всей округе не было другого такого толстого юноши. — Вон идет и толстяк! — воскликнул Карл. — А с ним еще кто-то, тощий, как селедка. Кажется, незнакомый. — Ха-ха-ха! — развеселился Людвиг. — Эта пара походит на ломоть хорошей свинины: тоненький кусочек мяса, а рядом толстый слой жира! — Это двоюродный брат Якоба, англичанин, — сказал Вуст, очень довольный тем, что может разъяснить дело. — Да, он англичанин и у него пресмешное имя: Бен Доббс. Он прогостит у Якоба до самых состязаний. Все это время оживленно болтавшие мальчики не переставали описывать круги и выделывать разные замысловатые штуки на льду. Но теперь они остановились, поджидая Пута и его родственника. — Господа! Это мой двоюродный брат, Бенджамен Доббс, — сказал Якоб. — Он англичанин и будет участвовать в состязаниях. Все школьники столпились около Доббса, и через некоторое время он пришел к заключению, что голландцы, несмотря на свой отвратительный выговор и странный язык, очень порядочные ребята. Сначала мастер Доббс чувствовал себя не совсем ловко в обществе товарищей своего кузена. Хоть некоторые из них учились по-французски и по-английски, но ни один не решался применить свои знания на практике. Сам же Бен, принужденный прибегнуть к голландскому языку, преуморительно коверкал его. Он очень старательно занимался им в Англии и вызубрил довольно много слов, но, к несчастью, не умел составлять из них фразы. Положим, он знал и достаточное число фраз, помещенных в учебнике «Голландские диалоги»; однако, как ни были они разнообразны по содержанию, ему никак не удавалось вставить их в разговор со школьниками. Одним словом, Бен очутился в положении того англичанина, который, выучив немецкий по словарю, мог лишь спросить на безукоризненно правильном немецком языке: «Не видели ли вы рыжей коровы моей бабушки?», но, проехав из конца в конец всю Германию, так и не дождался случая осведомиться об этом интересном животном. Однако смущение Доббса продолжалось недолго. Кататься по льду было так приятно, что он забыл о трудностях голландского языка. А когда Якоб, вставляя то английское, то французское слово, стал рассказывать товарищам о путешествии, которое задумали он и его двоюродный брат, Бен, по-видимому, отлично понимал все, так как с самым уверенным видом энергично кивал головой. Блестящая мысль о путешествии привела в восторг всех мальчиков. К тому же теперь было самое удобное время для дальней прогулки. В школе предполагались какие-то переделки, а потому учеников распустили сегодня не на один, как следовало бы, а на целых пять дней. Якоб решил воспользоваться свободным временем и вместе с Беном, которому хотелось поближе познакомиться с Голландией, пробежать на коньках около пятидесяти миль, от Брука до Гааги. — Ну, братцы! — воскликнул Якоб, сообщив свой план. — Кто из вас хочет отправиться с нами? — Я!.. Я!.. Я… — в один голос закричали все мальчики. — И я! — не совсем уверенно проговорил маленький Вустенвальберт. — Ха-ха-ха! — схватился за бока Якоб и надул свои толстые щеки. — И ты тоже? Такой клоп? Ну, нет, брат, это не по тебе! Ты еще не успел отвыкнуть от ватных капоров! Чтобы маленькие дети, падая, не расшибали себе голов, голландки надевают на них что-то вроде капоров, украшенных лентами. Так как Вуст уже давно перешагнул тот возраст, когда капор считается необходимой принадлежностью костюма, то замечание Якоба до глубины души обидело его. — Успел я или не успел отвыкнуть, а все-таки не ношу их! — запищал он. — А вот тебе едва ли когда-нибудь удастся избавиться от них: у тебя всё точно на вате! Раздался оглушительный взрыв смеха, причем добродушный Якоб смеялся громче всех. — Это… мой жир, — объяснял он Бену на каком-то тарабарском языке, который считал английским. — Он сказал… мой жир… вата! После остроумной выходки Вуста мальчики единогласно решили принять его в свою компанию, если его отец и мать не будут возражать против этого. — До свидания! — крикнул счастливый Вуст и, как стрела, понесся домой. — До свидания! — Мы остановимся в Харлеме и покажем Бену тамошний знаменитый орган, — сказал Петер ван Гольп, — а потом отправимся в Лейден, где также есть на что посмотреть. Затем мы проведем сутки в Гааге у моей замужней сестры, которая будет очень рада принять нас, и утром отправимся назад. — Хорошо, — лаконично ответил Якоб, не любивший тратить лишних слов. Людвиг с восторгом взглянул на брата. — Какой ты молодец, Петер! Как ты хорошо придумал! Мама будет очень рада, когда узнает, что мы побываем у сестры… Однако, как холодно! Не пора ли отправиться по домам? — Ах ты, неженка! — крикнул Карл, старательно выделывая какие-то вензеля. Петер вынул большие золотые часы и, повернув циферблат к лунному свету, взглянул на него. — Ого! Уже около восьми часов! — сказал он. — Я ухожу. Скоро придет святой Николас, и мне хочется посмотреть, как будут удивляться и радоваться мои маленькие братишки и сестренки. Прощайте! — Прощай! Прощай! И все мальчики со смехом и криками побежали домой. А что же делали в это время Ганс и Гретель? Увы! Счастье их продолжалось недолго. Они катались около часа в сторонке от других, вполне довольствуясь обществом друг друга. — Ах, как хорошо, Ганс! — воскликнула Гретель. — Как отлично! Подумай только, теперь у нас обоих есть такие чудесные коньки! Вдруг до них донесся слабый, едва слышный крик. Никто из детей не обратил на него внимания, но Ганс тотчас же остановился и, побледнев, торопливо снял коньки. — Отец, должно быть, чем-нибудь испугал маму! — воскликнул он и со всех ног побежал домой. Гретель бросилась за ним. * * *
День святого Николаса считается в Голландии по преимуществу детским праздником, и пятого декабря, когда святой Николас является на землю, все ребятишки сходят с ума от радости и ожидания. Не для всех, впрочем, посещение святого проходит благополучно: он очень беспристрастен и, не стесняясь, высчитывает проступки и прегрешения того, кто нехорошо вел себя в течение года. Иногда он даже приносит пучок розог и советует родителям высечь дурных детей вместо того, чтобы давать им подарки. Наши школьники хорошо сделали, поспешив вернуться домой: не прошло после того и часа, как святой Николас появился одновременно почти во всех домах Голландии, начиная с королевского дворца и кончая избушкой бедного крестьянина. Маленькие братья и сестры Гильды ван Глек были страшно взволнованы и возбуждены, ожидая святого. Их нарядили в самые лучшие костюмы, дали за ужином по два пирожка и позволили остаться в большой зале. Гильда радовалась не меньше других. Почему бы и нет? Наверное, святой Николас не вычеркнет из своего списка четырнадцатилетнюю девочку только потому, что она смотрится старше своих лет. И она весело смеялась, пела, танцевала и была душой всех игр, которые затевали дети. Отцу, матери и бабушке это, по-видимому, очень нравилось. Дедушка тоже с удовольствием смотрел на нее до тех пор, пока не закрыл себе лицо большим красным платком. Этот красный платок служил признаком того, что дедушка собирается вздремнуть. В начале вечера он охотно принимал участие в общей радости и был счастлив не меньше своего крошечного внука, Вуста, но теперь, видимо, немножко утомился. А веселье было в самом разгаре. Даже огонь подплясывал за ярко блестевшей каминной решеткой, а пламя свечей кивало, как бы одобряя весь этот шум и гам. Прохожие останавливались, прислушиваясь к громкому смеху, долетавшему до них из-за закрытых ставен и опущенных занавесок, и, улыбаясь, шли дальше. Наконец и красный платок подпрыгнул и свалился с лица дедушки. Разве можно заснуть при таком гвалте? Мингер ван Глек взглянул на детей. Они были в каком-то лихорадочном волнении, и даже малютка Вуст выказывал все признаки приближающейся истерики. Пора было приступать к делу. Отец посадил Вуста на пол, и тот, вытаращив глазенки и засунув кулачок в рот, вопросительно оглядел всех. Дети, взявшись за руки, стали кружиться около него и запели песенку, приглашая святого Николаса прийти к ним: «Приходи к нам, святой Николас! Мы все ждем тебя и радуемся, что ты придешь к нам. Если мы сделали что-нибудь дурное, побрани нас, но если можно, не приноси розог. Приходи, святой Николас! Ты разливаешь вокруг себя радость и веселье, и мы, дети, которых ты так любишь, просим тебя прийти поскорее! Иди же, святой Николас, и пожалуйста, пожалуйста, принеси нам побольше подарков!» Распевая эту песенку, дети с нетерпением и страхом поглядывали на затворенную дверь. Вдруг кто-то постучал в нее. В ту же минуту круг распался. Младшие дети со смешанным чувством ужаса и восторга прижались к матери; дедушка облокотился на руку и наклонился вперед; бабушка поправила очки; отец вынул трубку изо рта, а Гильда и дети постарше сбились в кучку и устремили глаза на дверь. В нее постучали еще раз. — Войдите! — сказала мать. Дверь тихо отворилась, и святой Николас, в митре, в полном епископском облачении и с посохом в руке, вошел в комнату. Наступила глубокая тишина, — все, сдерживая дыхание, смотрели на него. Наконец он заговорил — торжественным и вместе с тем таким добрым голосом: — Здравствуй, Карел ван Глек, я рад видеть тебя, твою жену Катрину, твоего сына и его добрую жену Анни. Здравствуйте, дети! В общем, вы вели себя хорошо с тех пор, как я приходил к вам в прошлом году. Но некоторым из вас я все-таки должен сделать кое-какие замечания. Дитрих вел себя очень невежливо и грубо на ярмарке в Харлеме; Майкен за последнее время плохо училась, тратила слишком много денег на лакомства и ничего не оставляла для бедных. Надеюсь, что Дитрих исправится и будет вести себя, как благовоспитанный мальчик, а Майкен станет прилежнее и будет помнить, что на свете много бедных людей. Маленькая Катринка жестоко обращается с животными: я несколько раз слышал, как в коридоре мяукала бедная кошка, когда она дергала ее за хвост. Я прощу Катринку, если она обещает не обижать никого. Ведь и каждый маленький зверек чувствует боль! Катринка горько заплакала, а святой Николас замолчал, давая ей время успокоиться. — Брум учится очень хорошо, — продолжал он после небольшой паузы, — но часто шалит в классе и не всегда слушается учительницу. Гендрик отлично стреляет из лука и мастерски правит лодкой, но отдает этим занятиям слишком много времени и потому плохо готовит свои уроки. Гильда хорошая девочка и любит помогать бедным. Она будет спать эту ночь тихим, спокойным сном, каким спят люди с чистой совестью и добрым сердцем. Вообще я доволен всеми вами. Завтра вы найдете более вещественные доказательства моей любви к вам. Прощайте! В то же мгновение разные сласти градом посыпались на полотняную простыню, разостланную около двери. Поднялась страшная суматоха. Дети бросились на лакомства и стали наполнять ими свои уже заранее приготовленные корзинки, а мама принесла меньшего сынишку Вуста, и он тоже набрал полные кулачки сластей. Потом самые смелые из детей подбежали к дверям и распахнули их настежь. Но напрасно смотрели они и в ту, и в другую сторону: святого Николаса нигде не было. Тогда все отправились в соседнюю комнату, где стоял стол, покрытый белой как снег скатертью. Дети положили на него свои башмаки, комнату заперли, и мама спрятала ключ в карман. Затем, пожелав друг другу спокойной ночи, все разошлись по своим спальням, и в доме мингера ван Глека, наконец, наступила глубокая тишина. Рано утром дверь торжественно отворили в присутствии всей семьи, и дети тотчас же запрыгали и завизжали от радости: каждый башмак был полон доверху, и кроме того, весь стол был уставлен подарками — игрушками, книгами, лакомствами и разными безделушками. Никто не был забыт. Все получили подарки, начиная с дедушки и кончая маленьким Вустом. Катринка восторженно хлопала в ладоши, обещая себе никогда, никогда больше не мучить кошку. Гендрик кружился по комнате, размахивая над головой великолепным луком и стрелами. Гильда радостно улыбалась, перелистывая книги, которые ей давно хотелось иметь. Потом началась проба новых игрушек: маленькие мохнатые собаки залаяли, кошки замяукали, овцы заблеяли, трубы затрубили, раздался барабанный бой, а костяные шарики Вуста загремели и запрыгали по полу. Отовсюду неслись восторженные восклицания и веселый смех. Все были довольны и счастливы. А в бедном домике Бринкеров не было ни смеха, ни веселья. Туда святой Николас не заходил.© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.