XXIX
Лыжи
— Это я отдам Аннете, — сказал Рольф, вешая для просушки растянутую шкурку куницы и вспоминая своё обещание. — Эй! эй! эй! — послышались три сигнальных крика, и Куонеб вышел из лодки на берег. — Хорошее у нас место для охоты, — сказал Куонеб и погладил выбежавшего ему навстречу почти совсем уже здорового Скукума. Первое, что бросилось в глаза Рольфу, был великолепный мех, натянутый на еловый обруч. — Ого-го! — воскликнул он. — Да! Я нашёл ещё один пруд, который кишит бобрами. — Отлично! Отлично! — воскликнул Рольф, гладя рукой первый бобровый мех, который ему пришлось видеть в лесу. — А это вот ещё лучше, — отвечал ему Куонеб, показывая две пахучие железы. Такие железы есть у всякого бобра и по какой-то непонятной причине имеют неотразимую притягательную силу для всех диких зверей. Мы не замечаем запаха этих желез, но зато животные сразу чувствуют его. Ни один охотник не считает приманку вполне годной без бобровой струи, добытой из этих таинственных желез. Самое зловонное вещество, которое вываривается из рыбьего жира, всякая гниль, заваль, смешанные с высушенными и истолчёнными в порошок бобровыми железами и превратившиеся таким образом в адскую смесь самого отвратительного, тошнотворного вкуса и запаха, для пушных зверей — восхитительное, чарующее снадобье, упоительное, как самая волшебная музыка, беспощадное, как судьба, коварное, как веселящий глаз, усыпляющее и успокаивающее, как вино. Нет более жестокой выдумки в обычаях охотников, чем применение притягательной силы этих желез. Смертоносные и неотразимые, они считаются в некоторых странах колдовством, и употребление их карается законом, как преступление. Но в горах, где жил Куонеб, не придерживались ещё таких взглядов, и бобровые железы считались наилучшим снадобьем, дающим успех охотникам. Тридцать приспособлений для обыкновенных ловушек, приготовленных теперь Куонебом, и шестьдесят, приготовленных в первое путешествие, да дюжина стальных капканов — обещали обильную добычу. Время близилось уже к ноябрю; ценность меха повышалась; почему же охотники не приступали к делу? А потому, что погода была тёплая и необходимо было ждать морозов, иначе животные, попавшие в капкан, могут подвергнуться разложению раньше, чем охотники успеют обойти свой участок. Охотники приготовили хороших дров на зиму, законопатили щепками и мхом хижину и окружили амбар земляной насыпью. На оленей они больше не охотились, так как не время было делать мясные запасы; зато им предстояло одно дело, которым они могли теперь свободно заняться. Лыжи для хождения по снегу — вещь, охотникам необходимая, и чем больше наготовить их за время тёплой погоды, тем лучше. Для рамки берут обыкновенно берёзу или ясень; берёза прочнее, зато ясень легче поддаётся выделке. Белый ясень рос в изобилии на ближайшей равнине. Охотники без всякого затруднения добыли десятифутовое бревно и раскололи его на множество длинных дощечек. Всем делом руководил, конечно, Куонеб. Рольф исполнял все его указания. Каждый из них взял дощечку и строгал её до тех пор, пока ширина её не достигла одного дюйма, а толщина трёх четвертей дюйма. Середину тщательно отметили и на расстоянии десяти дюймов от неё сострогали оба конца доски, пока толщина её стала не больше полудюйма. Приготовили два плоских поперечника в десять и двенадцать дюймов длины и сделали для них отверстия в рамке; при помощи верёвки, обхватившей оба конца рамы, согнули её посередине, и, вскипятив воду, подняли раму над паром. Не прошло и часу, как пар так размягчил её, что раме легко было придать какую угодно форму. Тогда, натянув верёвку, концы её осторожно соединили вместе и поперечники просунули в приготовленное для них заранее отверстие: верёвку оставили на время, чтобы она удерживала рамку. Раму положили затем на ровное место, приподняв на два дюйма переднюю её часть, и навалили на раму сверху тяжёлое бревно, чтобы нос загнулся вверх. В таком виде рамы оставили для просушки, а индеец тем временем занялся приготовлением ремней. Оленью шкуру он посыпал свежей древесной золой и положил в тину. Спустя неделю он счистил с неё шерсть, удалил висящие кругом обрывки и затем растянул её. Получилась мягкая, гибкая и белая кожа. Куонеб начал резать её с краёв спиралью, сделав таким образом длинный ремень в четыре дюйма ширины. Так продолжал он, пока не изрезал всей шкуры и не получил цельного ремня в несколько метров длины. Вторая оленья шкура была гораздо меньше и тоньше. Он наточил поострее нож и вырезал из неё ремень наполовину уже первого. Всё было готово и оставалось только сплести подошву; более тонкий ремень предназначался для передней и задней части лыж, более толстый — для середины, где ставится нога. Настоящий мастер, пожалуй, посмеялся бы над такими лыжами, но тем не менее они были прочны и удобны. Без тобоггана 1 не могли, конечно, обойтись. Его делали из четырёх тонких ясеневых дощечек; каждая из них была шириной в шесть дюймов и длиной в десять футов. Концы их размягчили паром и загнули вверх, а затем прикрепили ремнями к поперечникам. Санки.
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.