XVII
Вверх по Гудзону на лодке
Поселенец Хелет, у которого было плоскодонное судно, охотно давал его своим соседям, когда им необходимо было перебраться на ту сторону озера. Утром в тот день, когда был назначен отъезд, на этом судне поместились лошади, фургон, лодка, голландец, Куонеб и Рольф. Скукум занял место на носу, и всё было готово к отъезду. Рольфу было очень грустно расставаться с семьёй голландца. Жену его он полюбил, как мать, а детей его — как братьев и сестёр. — Приходи к нам, милый, поскорей! Навести нас! — сказала голландка, целуя его, а он поцеловал Аннету и остальных детей. Взойдя на судно, они длинными шестами оттолкнули его от берега на более глубокое место и только тогда взялись за вёсла. Дул восточный ветер, и покрышка фургона служила им парусом. Часа два спустя судно благополучно причалило к западному берегу, где находился торговый склад и откуда начиналась дорога к реке Скрун. Подходя к дверям склада, они увидели грубого на вид человека; он стоял, прислонившись к стенке, заложив руки в карманы, и смотрел на вновь прибывших презрительно и недружелюбно. Когда они проходили мимо него, он сплюнул табак сначала им под ноги, потом на собаку. Старый Уоррен, владелец склада, недолюбливал индейцев, но он был другом Хендрика и торговал мехами, а потому хорошо принял охотников и отпустил им товар. Ко всему, что им дал Хендрик, они прибавили ещё муку, овсяную крупу, свинину, картофель, чай, табак, сахар, соль, порох, пули, дробь, сукно, удочки, буравы, гвозди, ножи, шила, иголки, нитки, ещё один топор несколько оловянных тарелок и сковороду. — Будь я на вашем месте, я купил бы плащ: он пригодится в холодную погоду. Уоррен повёл их затем в амбар, где было множество оконных рам. Они купили одну из них. — Не хотите ли купить хорошее ружьё? — спросил Уоррен, показывая новое, красиво отделанное ружьё последнего образца. Всего двадцать пять долларов. — Рольф покачал головой. — Часть денег теперь, а остальные я согласен получить весной мехом. Ружьё сильно соблазняло Рольфа, но он, питая невыразимый ужас ко всяким долгам, решительно сказал: «Нет!» Сколько раз впоследствии жалел он об этом! Оставшиеся после этих покупок деньги он решил спрятать на будущее. В это время, как они складывали свои покупки, на дворе послышался отчаянный вой, и спустя минуту в лавку вбежал Скукум с таким лаем, как будто его ранили. Куонеб вышел из лавки. — Ты ударил мою собаку? Незнакомец изменился в лице, когда увидел устремлённые на него глаза краснокожего. — Не дотронулся даже! Собака сама наткнулась на эти вот грабли. Это была очевидная ложь, но Куонеб решил не обращать внимания на грубияна и вернулся обратно в лавку. Вслед за ним туда вошёл и грубый незнакомец и сказал: — Так как же, Уоррен? Уступаешь мне это ружьё? Я не хуже всякого сдержу своё слово. — Нет, — отвечал Уоррен. — Сказал тебе: нет! — Ну и проваливай к чёрту! Не видать тебе того меха, что я приготовил в прошлом году. — Мне он и не нужен, — отвечал Уоррен. — Знаю хорошо, чего стоит твоё слово. Незнакомец вышел. — Кто это? — спросил Хендрик. — Я знаю только, что его зовут Джек Хог. Он называет себя охотником, а на самом деле он просто бродяга. Много хлопот наделал он мне в прошлом году. Он не здешний; говорят, что он откуда-то с западного склона гор. Уоррен сообщил им много сведений об их дальнейшем пути и объяснил им, что устье реки Джуссепа можно узнать по орлиному гнезду на верхушке высохшей сосны. — Вплоть до самого озера держитесь реки и не забывайте, что будущей весной я покупаю у вас меха. Только часа через два к вечеру добрались они до реки Скрун. Здесь голландец простился с ними. — До свидания! Приезжайте опять помочь мне на будущее лето. Скукум проводил фермера тихим ворчаньем. Рольф и Куонеб остались одни среди пустыни. Солнце уже село, и они решили сделать привал на ночь. Опытные охотники всегда стараются приготовить постель и покрышку над ней ещё при дневном свете. Пока Рольф разводил огонь и готовил котелок, Куонеб выбрал ровное сухое место между двумя деревьями и покрыл его сосновыми ветками, устроив затем нечто вроде палатки из парусины, которая поддерживалась сучьями деревьев. Концы парусины он укрепил на земле срубленными на скорую руку кольями. Путники были таким образом вполне защищены от непогоды. Ужин их на этот раз состоял из чая, картофеля, жареной свинины, кленового сиропа и сухарей; после ужина Куонеб взял ивовый прут, срезанный ещё днём, и выстрогал его так, что завитые стружки остались висеть на одном конце прута. Он держал их над огнём до тех пор, пока они не сделались коричневыми; затем он положил их себе на ладонь и, смешав с табаком, набил ими трубку. Скоро его окружил дым, особенный запах которого называют «запахом индейцев» те люди, которые не знают его происхождения; Рольф не курил. Он обещал своей покойной матери не курить, пока не сделается взрослым. В эту минуту он ясно представил её себе, потому что почувствовал запах веток бальзамической сосны, из которых были приготовлены постели. Куонеб называл эту сосну «чо-ко-тунг», У матери Рольфа лежала всегда на диване маленькая подушка, привезённая с севера. «Северная сосна» — называла она её, потому что бальзамическая сосна не растёт в Коннектикуте. Когда Рольф был ещё ребёнком, он часто нюхал с наслаждением эту подушку. Запах этот сделался для него священным символом всего, что ему было дорого в детстве. В эту ночь он спал спокойно, чувствуя и во сне окружающий его аромат северной сосны. Утром оказалось, что не так-то легко двинуться сразу в путь. В этот первый день надо было многое уложить и приготовить всё необходимое для перевозки: запастись двумя тюками, обдумать, как лучше снарядить лодку, какие вещи поместить в ней повыше на случай неожиданной течи. Тяжёлые топоры и сковородки следовало прикрепить к самой лодке или к таким вещам, которые могли бы держаться на поверхности воды в том случае, если бы лодка опрокинулась. Часа через три, однако, отчалили от берега и начали своё путешествие вниз по Скруну. Рольф в первый раз путешествовал по воде. Он пробовал как-то раз ездить в лодке на Пайпстевском пруде, но то была пустая забава. Теперь же это было настоящее путешествие. Он удивлялся послушности такого хрупкого судна, его лёгкой, незаметной качке, быстрому ответу на малейшее движение вёсел, упругому отскакиванию от подводных камней. Новый мир открывался для него. Куонеб научил его, что в лодку надо садиться только в то время, когда она не касается дна. Он научился двигаться в лодке. Он узнал также, что легче грести на глубине шести футов, чем на глубине шести дюймов. В час они проехали пять миль и добрались до Гудзона, где грести было труднее, потому что они плыли теперь вверх по течению. Наконец, они попали в такое мелкое место, что лодка не могла плыть. Они выпрыгнули из неё и шли по воде до тех пор, пока не добрались до глубокого места, и, войдя в лодку, весело взялись опять за вёсла. Вскоре после этого они встретили непроходимые пороги, и тут Рольф в первый раз познакомился с тем, что такое переноска груза на плечах. Куонеб заметил ещё издали бешено пенящиеся воды и, внимательно всматриваясь в берега, подыскал место, где удобнее пристать. Нужно было пристать так, что бы не слишком далеко пришлось тащить груз на плевах. Нет ни одного порога на главных реках Северной Америки, где не приходилось бы прибегать к переноске груза. Всякий, кто плывёт по такой реке, выгружает вещи из лодки, предварительно обдумав хорошенько, когда, где и как лучше причалить? Выбор места является всегда результатов самого тщательного наблюдения. Считается, кроме того, необходимым оставить какие-нибудь указания на месте причала, дабы следующий путешественник мог благодаря этим указаниям сохранить время и избежать лишних хлопот. — Да! — сказал Куонеб после долгого размышления и тотчас же направил лодку к плоскому камню. Причалив к берегу, они нашли там следы костра. Было уже около полудня, и, пока Рольф занимался приготовлением обеда, Куонеб взял небольшой тюк и отправился исследовать дорогу. По дороге этой, очевидно, уже два года никто не ходил. Такие дороги прокладываются обыкновенно вдоль реки. Куонеб не спускал глаз с воды, так как найти судоходное место было для него теперь важнее всего. Не прошёл он и ста шагов, как увидел спокойное течение и удобное место для причала. После обеда, когда индеец выкурил трубку, оба принялись за работу. Пройдя несколько раз взад и вперёд, они перенесли через пороги весь груз и, наконец, лодку, которую опустили на воду и привязали у берега. Уложив снова груз, они пустились в путь, но не проплыли и получаса, как встретили другие пороги, где вода была спокойнее, но река так обмелела, что лодка не могла бы проплыть этого места даже если бы из неё вышли оба гребца. Куонеб перенёс на берег половину груза, затем оба они взялись за лодку, перетащили её на другую сторону стремнины и там снова нагрузили. Проехав некоторое расстояние по спокойной поверхности, они встретили необыкновенно быстрое течение. Индеец вышел, на берег, срезал два длинных крепких ольховых шеста и, став на носу лодки, приказал Рольфу стоять на корме; при помощи срезанных шестов они шаг за шагом провели лодку через быстрину и благополучно добрались до более удобного места. Скоро, однако, Куонебу пришлось тащить лодку на себе. Они попали в стремительный поток. Такое быстрое течение ничего не доставляет, кроме удовольствия, когда приходится плыть вниз по реке. Но они плыли вверх по реке. Оба берега были открытые, безлесые. Куонеб вынул из мешка длинную верёвку. Один конец её он прикрепил к носу лодки, а другой к своему поясу из оленьей шкуры. Рольф остался на корме и правил рулём, а Куонеб шёл по берегу и перетащил лодку до конца быстрины. Так день за днём прокладывали они себе путь по стремительной реке, делая иной раз не более пяти миль в сутки, несмотря на все усилия. Пороги, отмели, стремнины следовали друг за другом. Пройдя пятьдесят миль до устья реки Джуссепа, они поняли, почему местность эта редко посещается. Путешествие закалило Рольфа, и сделало из него образцового гребца. Как обрадовались они, когда однажды вечером увидели орлиное гнездо на верхушке высокой сосны, стоявшей у окраины большого болота. Они почувствовали, что находятся на своей собственной земле. © Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.