3
Когда Гулливер проснулся, было уже совсем светло. Он лежал на спине, и солнце светило прямо ему в лицо. Он хотел было протереть глаза, но не мог поднять руку; хотел сесть, но не мог пошевелиться. Тонкие верёвочки опутывали всё его тело от подмышек до колен; руки и ноги были крепко стянуты верёвочной сеткой; верёвочки обвивали каждый палец. Даже длинные густые волосы Гулливера были туго намотаны на маленькие колышки, вбитые в землю, и переплетены верёвочками. Гулливер был похож на рыбу, которую поймали в сеть. «Верно, я ещё сплю», – подумал он. Вдруг что-то живое быстро вскарабкалось к нему на ногу, добралось до груди и остановилось у подбородка. Гулливер скосил один глаз. Что за чудо! Чуть ли не под носом у него стоит человечек – крошечный, но самый настоящий человечек! В руках у него – лук и стрела, за спиной – колчан. А сам он всего в три пальца ростом. Вслед за первым человечком на Гулливера взобралось ещё десятка четыре таких же маленьких стрелков. От удивления Гулливер громко вскрикнул. Человечки заметались и бросились врассыпную. На бегу они спотыкались и падали, потом вскакивали и один за другим прыгали на землю. Минуты две-три никто больше не подходил к Гулливеру. Только под ухом у него всё время раздавался шум, похожий на стрекотание кузнечиков. Но скоро человечки опять расхрабрились и снова стали карабкаться вверх по его ногам, рукам и плечам, а самый смелый из них подкрался к лицу Гулливера, потрогал копь– ём его подбородок и тоненьким, но отчётливым голоском прокричал: – Гекина дегуль! – Гекина дегуль! Гекина дегуль! – подхватили тоненькие голоса со всех сторон. Но что значили эти слова, Гулливер не понял, хотя и знал много иностранных языков. Долго лежал Гулливер на спине. Руки и ноги у него совсем затекли. Он собрал силы и попытался оторвать от земли левую руку. Наконец это ему удалось. Он выдернул колышки, вокруг которых были обмотаны сотни тонких, крепких верёвочек, и поднял руку. В ту же минуту кто-то внизу громко пропищал: – Тольго фонак! В руку, в лицо, в шею Гулливера разом вонзились сотни стрел. Стрелы у человечков были тоненькие и острые, как иголки. Гулливер закрыл глаза и решил лежать не двигаясь, пока не наступит ночь. «В темноте будет легче освободиться», – думал он. Но дождаться ночи на лужайке ему не пришлось. Недалеко от его правого уха послышался частый, дробный стук, будто кто-то рядом вколачивал в доску гвоздики. Молоточки стучали целый час. Гулливер слегка повернул голову – повернуть её больше не давали верёвочки и колышки – и возле самой своей головы увидел только что построенный деревянный помост. Несколько человечков прилаживали к нему лестницу. Потом они убежали, и по ступенькам медленно поднялся на помост человечек в длинном плаще. За ним шёл другой, чуть ли не вдвое меньше ростом, и нёс край его плаща. Наверно, это был мальчик-паж. Он был не больше Гулливерова мизинца. Последними взошли на помост два стрелка с натянутыми луками в руках. – Лангро дегуль сан! – три раза прокричал человечек в плаще и развернул свиток длиной и шириной с берёзовый листок. Сейчас же к Гулливеру подбежали пятьдесят человечков и обрезали верёвки, привязанные к его волосам. Гулливер повернул голову и стал слушать, что читает человечек в плаще. Человечек читал и говорил долго-долго. Гулливер ничего не понял, но на всякий случай кивнул головой и приложил к сердцу свободную руку. Он догадался, что перед ним какая-то важная особа, по всей видимости королевский посол. Прежде всего Гулливер решил попросить у посла, чтобы его накормили. С тех пор как он покинул корабль, во рту у него не было ни крошки. Он поднял палец и несколько раз поднёс его к губам. Должно быть, человечек в плаще понял этот знак. Он сошёл с помоста, и тотчас же к бокам Гулливера приставили несколько длинных лестниц. Не прошло и четверти часа, как сотни сгорбленных носильщиков потащили по этим лестницам корзины с едой. В корзинах были тысячи хлебов величиной с горошину, целые окорока – с грецкий орех, жареные цыплята – меньше нашей мухи. Гулливер проглотил разом два окорока вместе с тремя хлебцами. Он съел пять жареных быков, восемь вяленых баранов, девятнадцать копчёных поросят и сотни две цыплят и гусей. Скоро корзины опустели. Тогда человечки подкатили к руке Гулливера две бочки с вином. Бочки были огромные – каждая со стакан. Гулливер вышиб дно из одной бочки, вышиб из другой и в несколько глотков осушил обе бочки. Человечки всплеснули руками от удивления. Потом они знаками попросили его сбросить на землю пустые бочки. Гулливер подбросил обе разом. Бочки перекувырнулись в воздухе и с треском покатились в разные стороны. Толпа на лужайке расступилась, громко крича: – Бора мевола! Бора мевола! После вина Гулливеру сразу захотелось спать. Сквозь сон он чувствовал, как человечки бегают по всему его телу вдоль и поперёк, скатываются с боков, точно с горы, щекочут его палками и копьями, прыгают с пальца на палец. Ему очень хотелось сбросить с себя десяток-другой этих маленьких прыгунов, мешавших ему спать, но он пожалел их. Как-никак, а человечки только что гостеприимно накормили его вкусным, сытным обедом, и было бы неблагородно переломать им за это руки и ноги. К тому же Гулливер не мог не удивляться необыкновенной храбрости этих крошечных людей, бегавших взад и вперёд по груди великана, которому бы ничего не стоило уничтожить их всех одним щелчком. Он решил не обращать на них внимания и, одурманенный крепким вином, скоро заснул. Человечки этого только и ждали. Они нарочно подсыпали в бочки с вином сонного порошка, чтобы усыпить своего огромного гостя.© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.