Глава XX
Крик в ночи
Команде «Дункана» вскоре стало известно, что сообщение Айртона не пролило света на таинственную судьбу капитана Гранта. Все впали в глубокое уныние: ведь на боцмана возлагалось столько надежд, а оказалось, что ему не известно ничего такого, что могло бы навести «Дункан» на следы «Британии». Итак, яхта продолжала придерживаться намеченного курса. Оставалось лишь выбрать остров, на котором можно было бы высадить Айртона. Паганель и Джон Манглс справились по корабельным картам. Как раз на тридцать седьмой параллели значился уединенный островок Марии-Терезии. Этот скалистый, затерянный среди Тихого океана островок был расположен в трех с половиной тысячах миль от Американского побережья и в тысяче пятистах милях от Новой Зеландии. На севере ближайшей к нему землей являлся архипелаг Паумоту, находившийся под протекторатом Франции; к югу же никаких земель вплоть до вечных льдов Южного полюса не было. Ни одно судно никогда не приставало к берегам этого уединенного островка. Никаких отголосков того, что делается на свете, не долетало до него. Одни буревестники во время своих дальних перелетов опускались сюда отдыхать. На многих картах и вовсе не значилось этого островка-скалы, омываемого волнами Тихого океана. Если где-нибудь на земном шаре существовало абсолютное уединение, то это было на этом островке, заброшенном в океане, в стороне от всех морских путей. Айртону сообщили о местоположении острова. Боцман согласился поселиться там, вдали от людей, и «Дункан» взял курс к Марии-Терезии. Яхта находилась в это время как раз на прямой линии от залива Талькагуано к острову Марии-Терезии. Два дня спустя, в два часа дня, матрос, стоявший на вахте, дал знать о том, что на горизонте показалась земля. Это был остров Марии-Терезии, низкий, вытянутый, едва поднимавшийся из воды, похожий на огромного кита. Яхта, рассекавшая волны с быстротой шестнадцати узлов в час, находилась от него еще на расстоянии тридцати миль. Мало-помалу стали видны его очертания. На фоне заходящего солнца отчетливо вырисовался его причудливый силуэт. Там и сям выделялись невысокие вершины, блестевшие в лучах дневного светила. В пять часов Джону Манглсу показалось, что над островом поднимается к небу легкий дым. — Что это, вулкан? — спросил он Паганеля. Тот рассматривал остров в подзорную трубу. — Не знаю, что и думать, — ответил географ. — Остров этот малоизвестен, но, конечно, не было бы ничего удивительного, если бы он оказался вулканического происхождения. — Но если его создало извержение, нельзя ли опасаться того, что другое извержение может его разрушить? — сказал Гленарван. — Это маловероятно, — ответил Паганель. — Гарантией его прочности служит то, что он существует уже несколько веков. А вот остров Джулия, показавшийся было из волн Средиземного моря, через несколько месяцев исчез бесследно. — Хорошо, — сказал Гленарван. — Как вы думаете, Джон, сможем ли мы подойти к берегу до наступления ночи? — Нет, сэр. Я не могу подвергать корабль опасности, подводя его в темноте к незнакомому мне берегу. Я буду крейсировать, делая короткие галсы, а завтра на рассвете мы пошлем туда шлюпку. В восемь часов вечера остров Марии-Терезии, бывший всего в пяти милях от яхты, казался какой-то удлиненной, едва видной тенью. «Дункан» все приближался к нему. В девять часов на островке вспыхнул довольно яркий огонек. Он светился ровным, неподвижным светом. — Вот это как будто указывает на вулкан, — проговорил Паганель, внимательно всматриваясь в даль. — Однако на таком близком расстоянии мы слышали бы грохот, всегда сопровождающий извержение, — заметил Джон Манглс, — а восточный ветер не доносит до нас никакого шума. — Действительно, вулкан блестит, но безмолвствует, — согласился Паганель. — Притом, мне кажется, огонь этот мигает, как огонь маяка. — Вы правы, — отозвался Джон. — А между тем на этих берегах нет маяков. А! — воскликнул он. — Вот и другой огонек — теперь на самом берегу. Смотрите! Он колышется! Он меняет место! Джон не ошибался. Действительно, появился другой огонек. Казалось, он то потухает, то вдруг снова разгорается. — Значит, остров обитаем? — спросил Гленарван. — Очевидно, населен дикарями, — ответил Паганель. — Но тогда мы не сможем высадить там боцмана. — Нет, конечно, — вмешался майор, — это был бы слишком плохой подарок даже для дикарей. — В таком случае, мы поищем какой-нибудь другой необитаемый остров, — сказал Гленарван. — Я обещал Айртону, что он будет жив и невредим, и хочу сдержать свое слово. — Во всяком случае, нам надо быть настороже, — заметил Паганель — у новозеландцев, как некогда у жителей Корнуэльских островов, в ходу варварский обычай заманивать к берегам суда с помощью вспыхивающих там и сям огней. Вероятно, и обитателям Марии-Терезии знаком этот прием. — Держись в четверти мили от берега! — крикнул Джон Манглс матросу, стоявшему у руля. — Завтра на рассвете мы узнаем, в чем дело. В одиннадцать часов Джон Манглс и пассажиры разошлись по своим каютам. На баке прохаживались вахтенные, а на корме у румпеля стоял один рулевой. В это время на ют поднялись Мэри Грант и Роберт, Дети капитана Гранта, облокотившись на перила, с грустью смотрели на блестевшее фосфорическим светом море и на светящийся след, остававшийся за кормой «Дункана». Мэри думала о будущем Роберта, Роберт — о будущем сестры. Оба думали об отце. Жив ли еще их обожаемый отец? Неужели надо отказаться от надежды свидеться с ним? Но нет, как жить без него? Что станется с ними? Что было бы с ними и теперь без Гленарвана и его жены? Горе сделало мальчика взрослым не по годам. Он догадывался, какие мысли волновали его сестру. — Мэри, — промолвил он, беря ее за руку, — никогда не надо отчаиваться. Вспомни, чему учил нас отец. «Мужество заменяет все на свете», — говаривал он. Давай будем так же мужественны и настойчивы, как наш отец, — это давало ему силу преодолевать все препятствия. До сих пор, сестра, ты работала для меня, а теперь я, в свою очередь, стану трудиться для тебя. — Милый Роберт! — сказала молодая девушка. — Мэри, мне надо сказать тебе одну вещь. Ты ведь не станешь сердиться, правда? — Зачем мне сердиться, дитя мое! — И ты позволишь мне сделать то, что я задумал? — Что ты хочешь сказать? — с беспокойством спросила Мэри. — Сестра! Я хочу стать моряком… — Ты бросишь меня? — воскликнула Мэри, сжимая руку брата. — Да, сестра, я буду моряком, как мой отец, как капитан Джон! Мэри, дорогая Мэри, ведь капитан Джон не потерял надежды разыскать отца. Верь в его преданность, как я верю в нее. Джон обещал сделать из меня отличного, выдающегося моряка, а пока мы будем вместе с ним разыскивать отца. Скажи, сестра, что ты согласна. То, что отец сделал бы для нас, мы, а особенно я, должны сделать для него. У меня лишь одна цель в жизни: искать, непрестанно искать того, кто никогда не оставил бы ни тебя, ни меня. Мэри, дорогая, как он был добр, наш отец! — И как благороден, как великодушен! — добавила Мэри. — Знаешь ли, Роберт, что им уже гордилась наша родина, и, конечно, если бы судьба не пресекла его деятельность, он занял бы место среди ее великих людей. — Знаю ли я это! — воскликнул Роберт. Мэри прижала брата к груди, и мальчик почувствовал, как по лбу его заструились слезы. — Мэри! Мэри! — крикнул он. — Что бы ни говорили наши друзья, сколько бы они ни молчали, я все еще надеюсь и всегда буду надеяться! Такой человек, как наш отец, не умирает, не выполнив своей задачи! Мэри Грант не могла ничего ответить: ее душили рыдания. Молодая девушка была глубоко взволнована мыслями о новых поисках Гарри Гранта и о безграничной преданности молодого капитана. — Значит, мистер Джон еще надеется? — спросила она. — Да, — ответил Роберт. — Это брат который никогда нас не покинет. Ведь правда же, сестра, я буду моряком, чтобы вместе с ним искать отца? Ты согласна? — Как же не согласиться! Но расстаться… — прошептала девушка. — Ты будешь не одна, Мэри. Я знаю, мой друг Джон сказал мне это. Миссис Гленарван не позволит тебе уйти от нее. Ты ведь женщина, сестра, и потому можешь и даже должна не отказываться от ее благодеяний. Это было бы с твоей стороны неблагодарностью. А вот мужчина — отец много раз повторял мне это, — мужчина должен сам ковать свою судьбу. — Но что же станет тогда с нашим милым домом в Денди? Ведь с ним связано столько воспоминаний! — Мы его сохраним, сестричка! Все это обдумано, и хорошо обдумано, нашим другом Джоном и мистером Гленарваном. Ты будешь жить в замке Малькольм у мистера и миссис Гленарван, как их дочь. Это он сам сказал моему другу Джону, а тот рассказал мне. Ты будешь у них чувствовать себя совсем как дома, и тебе будет с кем поговорить об отце. А в один прекрасный день мы тебе привезем его самого. Ах! Какой это будет чудесный день! — восторженно сказал Роберт. — Брат мой, мальчик мой, как счастлив был бы наш отец, если бы он мог слышать тебя! — сказала Мэри. — Как ты похож, милый Роберт, на него, на нашего обожаемого отца! Когда ты станешь мужчиной, ты будешь вылитый отец! — О Мэри! — краснея от благородной сыновней гордости, сказал мальчик. — Но как сможем мы отблагодарить мистера и миссис Гленарван? — промолвила Мэри. — О, это нетрудно будет сделать! — заявил с юношеской самоуверенностью Роберт. — Мы будем их любить, почитать, говорить им об этом, крепко целовать, а когда понадобится, можно будет пожертвовать для них своей жизнью. — Нет, уж лучше живи для них! — воскликнула молодая девушка, целуя брата. — Они предпочтут это, да и я тоже. Дети капитана Гранта умолкли. Отдавшись мечтам, они молча глядели друг на друга. Мысленно они все еще продолжали свой разговор, задавали вопросы, отвечали на них. Вокруг тихо зыбилось море и светилась сквозь сумрак бурлившая за винтом вода. И вдруг произошло нечто странное. Брату и сестре одновременно почудилось, что из лона волн, попеременно то темных, то светящихся, зазвучал чей-то голос, и его глубокий, тоскующий звук проник в самую глубину их сердца. — Помогите! Помогите!.. — крикнул этот голос. — Мэри, ты слышала, слышала? — спросил Роберт. Поспешно перегнувшись через перила, они стали вглядываться во мглу, но ничего не было видно — только безграничный сумрак расстилался перед ними. — Роберт, — пролепетала бледная от волнения Мэри, — мне почудилось…. Да, почудилось, как и тебе… Мы бредим с тобой, Роберт, милый… Но снова раздался голос, призывавший на помощь, и на этот раз иллюзия была так велика, что у обоих одновременно вырвался тот же крик: — Отец! Отец! Это было слишком для Мэри. Сломленная волнением, она без чувств упала на руки брата. — Помогите! — крикнул Роберт. — Сестра! Отец!.. Помогите!.. Рулевой бросился поднимать бесчувственную девушку. Прибежали стоявшие на вахте матросы, появились разбуженные шумом Джон Манглс, Элен, Гленарван. — Сестра умирает, а наш отец там! — воскликнул Роберт, указывая на волны. Никто не мог понять, в чем дело. — Да, да, — повторял мальчик, — отец мой там! Я слышал его голос, и сестра слышала… В эту минуту Мэри пришла в себя и, потеряв голову, обезумевшая, тоже закричала: — Отец! Отец там! Бедная девушка, перегнувшись через перила, собиралась броситься в море. — Говорю вам, что отец мой там! — твердила она, сжимая руки. — Уверяю вас, я слышала его голос! Он поднимался из волн, словно жалоба, словно последнее «прости»… С бедняжкой сделались спазмы, конвульсии. Пришлось отнести ее в каюту. Туда пошла и Элен, чтобы оказать ей помощь. Роберт же твердил одно: — Отец мой! Отец мой там! Я уверен в этом, сэр!.. Свидетели этой мучительной сцены поняли наконец, что дети капитана Гранта галлюцинировали. Но как убедить их в этом? Гленарван попытался было это сделать. Взяв за руку Роберта, он спросил его: — Ты слышал голос своего отца, дитя мое? — Да, сэр. Там, среди волн. Он кричал: «Помогите! Помогите!» — И ты узнал этот голос? — Узнал ли я его голос? О да, клянусь вам! Сестра моя тоже слышала и, как и я, узнала отцовский голос. Неужели вы думаете, что мы оба могли ошибиться? Сэр, отправимся на помощь отцу! Шлюпку! Шлюпку! Гленарван увидел, что разубедить бедного мальчика невозможно. Тем не менее он решил сделать последнюю попытку и позвал рулевого. — Гаукинс, — обратился он к нему, — вы ведь стояли у руля, когда это странное происшествие так поразило мисс Грант? — Да, — ответил Гаукинс. — И вы ничего не заметили, ничего не слышали? — Ничего. — Вот видишь, Роберт! — Будь то отец Гаукинса, Гаукинс не сказал бы, что ничего не слышал! — с неукротимой энергией крикнул мальчик. — Это был мой отец, сэр, мой отец, отец! Голос Роберта угас. Бледный и безмолвный, Роберт тоже лишился чувств. Гленарван распорядился отнести его на постель в каюту, и измученный волнением мальчик впал в тяжелое забытье. — Бедные сироты, — промолвил Джон Манглс, — какое тяжелое испытание выпало им на долю! — Да, — отозвался Гленарван, — чрезмерное горе, видимо, вызвало у них обоих одновременно эту галлюцинацию. — У обоих? — прошептал Паганель. — Странно! Наука не допускает этого. Затем географ перегнулся через перила и, сделав всем окружающим знак хранить молчание, в свою очередь стал прислушиваться. Кругом было тихо. Паганель громко окликнул, нет ли кого поблизости, но ответа не получил. — Странно, странно, — повторял географ, направляясь в свою каюту. — Общность мыслей и горя все же не может объяснить подобное явление. На следующий день, 8 марта, в пять часов утра, когда только что стало светать, пассажиры, в том числе Роберт и Мэри — их невозможно было удержать в каютах, — собрались на палубе «Дункана». Каждому хотелось поглядеть на землю, лишь мельком виденную ими накануне. Подзорные трубы с жадностью направились на остров. Яхта шла вдоль него на расстоянии мили от его берегов. Можно было разглядеть мельчайшие их подробности. Вдруг раздался крик Роберта. Мальчик уверял, что видит трех людей: двое из них бегают по берегу, жестикулируя, а третий машет флагом. — Английский флаг! — крикнул Джон Манглс, взглянув в подзорную трубу. — Верно! — воскликнул Паганель, быстро оборачиваясь к Роберту. — Сэр, — заговорил мальчик, дрожа от волнения, — если вы не хотите, чтобы я добрался до берега вплавь, велите спустить шлюпку. На коленях умоляю вас, позвольте мне первым высадиться на берег! Никто не решался вымолвить ни слова. Как! На этом островке, через который проходила тридцать седьмая параллель, было трое мужчин, потерпевших кораблекрушение, англичан! И каждый из присутствующих, вспоминая то, что случилось накануне, думал о голосе, услышанном среди ночи Робертом и Мэри. Дети, быть может, и слышали голос, но мог ли это быть голос их отца? Увы! Это было невозможно! И каждый, думая о том ужасном разочаровании, которое ожидало сирот, трепетал, боясь, что бедные дети уже будут не в силах перенести это новое испытание. Но как удержать их! У Гленарвана не хватило на это духу. — Спустить шлюпку! — крикнул он. Минута — и шлюпка уже была на воде. Дети капитана Гранта, Гленарван, Джон Манглс, Паганель бросились в нее, и она стремительно понеслась вперед под бешенными ударами весел шести матросов. В десяти саженях от берега Мэри крикнула душераздирающим голосом: — Отец!.. На берегу между двумя другими мужчинами стоял высокий, крепко сложенный человек. Черты его выразительного лица, кроткого и вместе с тем отважного, представляли собой сочетание черт обоих юных Грантов. Несомненно, это был тот самый человек, которого так часто описывали Мэри и Роберт. Сердце не обмануло их — то был их отец, то был капитан Грант. Капитан услышал крик Мэри, протянул руки и упал на песок, словно пораженный громом. © Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.